Смерть, как и жизнь — она естественна, хотя и вызывает у нас не самые приятные эмоции. Мы думаем, что знаем о смерти все. Но так ли это? А, часто ли вы слышали фразу: «За ним уже пришли». Кто пришел, и зачем?
Есть предположение, что это проводники душ, которые приходят в назначенное время, чтобы помочь душе умершего перейти из этого мира в другой, чтобы душа не затерялась между нашим и загробным миром.
Медики, которые работают с престарелыми или безнадежно больными людьми, говорят о необычных вещах, которые происходят с человеком незадолго до смерти. Например, больные начинают общаться со своими давно умершими родственниками и видят ясные и красочные сны. За один два дня до смерти у таких больных появляется «переходное» выражение лица, которое совсем не соответствует живому. Также медики замечают, что от людей в предсмертном состоянии веет неким непонятным холодом. А дети и домашние животные даже кое-что видят.
Каждое лето на школьные каникулы я ездил в деревню к любимой бабушке. Бабушка была добрым и светлым человеком, в деревне ее все любили и уважали. Я любил вместе с ней ходит в лес и собирать разные ягоды и травушки. В эти моменты она рассказывала много интересного о живой и мертвой воде, о хозяине диких животных и леса, о домовых и русалках… Сказания были настолько интересными, что казалось, эти образы вот-вот встанут живыми перед моими глазами.
Однажды вечером бабушка сказала мне: «Пора мне уже на тот свет отправляться. Заждались меня там. Я уже и проводников видела». Я тогда не поверил ей, и подумал: «Ох, это надо же такое выдумать!».
Как-то раз я проснулся посреди ночи, мне приснился страшный сон. Я уже и не помню, что мне приснилось, но мне было так жутко, что я решил выйти во двор подышать свежим воздухом. Проходя мимо бабушкиной комнаты, я заглянул в приоткрытую дверь, и… обомлел от ужаса.
Сгусток рассеянной черной тени, которая была похожа на черный дым от горящей резины, расплывалась над бабушкиной кроватью. Эта тень принимала самые причудливые формы, иногда она была похожа на человеческие тени. Мое тело сковал невероятный страх, мне хотелось верить, что это все мне снится.
25 Проводник в Мертвый мир
Даниил понял, что жизнь его кончилась. Он никогда не умрет, но теперь всегда будет мертвым.
Он шел по молчаливому полю в ту сторону, где начиналось царство мертвых.
Он хорошо видел перед собой только один-единственный куст – все остальное расплывалось перед его глазами. Может оттого, что он плакал? Но умеют ли ангелы плакать? Может оттого, что он стал близорук? Но ведь ангелы видят не глазами, а душой.
Скорее, этот куст был его высшим предначертанием. Если бы ангел умел читать иероглифы в этих очертаниях ветвей, он бы прочел: «Здесь тебя ждет тот, кто поведет тебя в царство тьмы».
Не успел Даниил приблизиться к кусту, как из него выскочил невысокий мужичок в черной рубахе и сапогах. У мужичка была борода до земли, нос, точно белый гриб, а руки – тонкие, как ветки рябины. Существо выросло будто из-под земли.
- Я – твой проводник, - сказало существо. - В царство мертвых лучше заходить с другой стороны. Туда мы будем идти пешком. Это недалеко. Хотя все относительно, и до вечера, до полной тьмы мы дойдем.
Судя по всему, что вечер наступал через два часа, идти было недолго. И Даниил даже удивился, что совсем рядом с городом есть Мертвый мир.
Они шли по безжизненному полю, потом вдоль леса, издали наблюдая, как по шоссе бегут автомобили совершенного технического мира.
Проводник был молчалив. Да и что он мог говорить? Этот человек, может, навсегда остался между суетой города и Духом, он всегда в дороге. Эту неопределенность души Даниил хорошо знал, и ему показалось, что люди по своему порочному духу – больше проводники, всегда стремящиеся всех живых увести в свой Мертвый мир.
От проводника слегка несло спиртным, и Даниил догадался: он иногда задерживается, прячется за куст, чтобы отпить глоток-другой порочной воды.
Наконец, они приблизились к каменной арке – одинокой, среди бескрайнего поля. За ней начинались каменные ступеньки, которые вели вниз. И Даниил понял: это путь в подземное мертвое царство.
Они спускались минуту-другую и оказались в многолюдном городе. Как много людей умерло за все прошедшие века! Здесь были те, которые при жизни стремились жить в больших городах.
О, как тесно было им теперь. Мертвые души буквально проталкивались среди множества себе подобных. Терлись друг о друга животами, спинами, им тяжело было пошевелить рукой, а каждый мелкий шажок в этой толкотне был для них большим достижением.
- Куда они идут - эти люди? – спросил Даниил.
- О, они идут в разные стороны: идут на работу, в магазины, в больницы, в игорные дома, в храмы. Но мы туда не пойдем. Наш путь другой. Тем, у кого ангельские души, полагается тихий уголок, удаленный от всей этой суеты.
И они свернули на малолюдную улицу – такую знакомую Даниилу с детства - и пошли по каменной дороге.
Во дворах копошились люди. Даниил стал к ним присматриваться.
Странно, это все были души людей, которые умерли при его жизни. Он всех знал, видел, все они теперь умерли. И Даниил удивился, что и здесь у них было точно так же, как и в жизни.
- У нас здесь настоящий город, - говорил проводник, - люди все смертны, - они прибывают к нам, в вечность. Мертвому оттого хорошо, что ему умирать больше не надо. Пожалуй, там, на Земле, они малые дети, которые не могут поделить между собой все свои игрушки. Они все боятся попасть сюда.
Мертвые люди подходили к заборам, приветствовали Даниила и говорили ему: «Мы сами были детьми, а теперь повзрослели. Мы все видим и все понимаем, нам надо пахать, надо сеять, нам тоже надо жить, если мы не будем сознавать себя, все, что вокруг нас - пропадет, останется лишь наш темный дух в пустоте.
Даниил всматривался в глаза людей и удивлялся их чистоте. Другая психология! Это другие люди. Как они все светло видят! Им было стыдно за ту прошедшую жизнь. И они оправдывались, что в живой жизни они были просто детьми.
Какой был их возраст? И младенцы, и старики. Они были просто молоды. Примерно одного все возраста, каждый сохранил свои особенности земных очертаний, но все в них было прекрасно.
- Что можно сказать живым? – спрашивали они. – Умеют ли они жить без отрицательных эмоций? Это присуще только мертвым, только мы спокойны. Они, живые, еще так мало знают о жизни, они могли бы жить в тысячу раз лучше, но для этого надо понимать, что это зависит только от него – живого человека.
У нас особые тела, особые чувства – у нас большое преимущество: нам не надо бояться смерти, потому что мы и так мертвы.
Здесь, под землей, они повторяли нашу земную жизнь, - и если бы вместо облаков по небу не плыли гробы, Даниил бы поверил, что вернулся назад на пятнадцать лет.
Они жили в его же городе, в знакомых домах. И все же это был не совсем город его детства.
Он удивлялся и радовался тому, что мертвые были совершенно лишены чего-то отрицательного. Они были даже веселее, радостнее живых, с более живыми, чистыми сердцами, хотя лица их оставались серьезными.
Даниил ходил по их улицам со спокойным сердцем. Ему не было страшно. Здесь не было злых, нечистых душой людей.
Все они двигались медленно, плавно, они не улыбались. Но это компенсировалось красотой их душ.
- Здесь нет совсем отрицательных эмоций! - сказал Даниил.
- У мертвых нет отрицательных эмоций! Им неестественно причинять хоть малейший вред собственным душам, - ответил проводник. – Жизнь тут происходит в спокойствии души, а у кого душа самая спокойная как не у мертвого? Живые существуют, а мы живем. Мудрецы живых призывают умереть для жизни, чтобы жить. Да, вы, живые, существуете, вы не получаете радости от своей собственной души. Если бы над живыми плавали гробы, а не облака, им бы стало все ясно. Здесь мы умерли для всякого зла. У нас, рассуждающих о вечности – все добрые. «Мертвые знают меру», - эта мысль меня довольно глубоко затронула. У них нет больших запросов, желаний, у них чувство так страшно не исковеркано, как у живых. Часто живые люди отчаиваются, они сами, не зная, почему, желают быстрее стать мертвыми. Спешат в это царство, когда в живой жизни можно жить и жить, но живым это не объяснишь.
- Живые, которые попадают сюда, в большинстве своем малые дети. Им приходится учиться всему с самого начала, за свою живую жизнь они так мало чему научились. Живые не знают, кому верить, некоторые верят в светлое будущее, а какое тут светлое будущее в царстве мертвых? Вскоре живые отвыкают от этой идеи. Им, пожалуй, ближе теперь темное настоящее. Мы ничего не знаем, но все же у нас не так плохо, как там на Земле. У нас тут одна вера: вера в вечность! Мы верим, что в вечности не растаем, как мороженое, а будем опять чем-то целым, и будем иметь какую-ту форму и какой-то дух. Однако в них удобнее и легче, чем в телах живых. Чем же наши тела отличаются от земных? И сердце бьется - правда, более спокойнее, и желудок работает - правда, он не такой ненасытный, и дух у нас – правда не такой безумный! И хоть одно мы-то знаем в отличие от живых – что только живые творили глупости на земле, а не мертвые.
На маленькой черной площади, знакомые люди окружили Даниила, чтобы только выразить свою радость, что он теперь с ними, а затем дали понять, что он совершенно свободен, и никто не помешает ему наслаждаться их Мертвым миром. И когда они разошлись, Даниил почувствовал себя одиноким в этом Мертвом городе. Внешнее однообразие скоро наскучило. Ему было вовсе непонятно, чем живут эти люди и в чем их радость жизни.
Небо над городом напоминало ему черную бумагу. Ни солнца, ни звезд, ни облаков. И сам город, несмотря на обилие домов и людей, был страшно пуст. Когда душа побудет в Мертвом городе, ей так сильно захочется жизни.
Наконец, Даниил устал ходить, стал как вкопанный, не зная, куда деть свое бренное тело. Захотелось назад, в живой мир, в свою комнату, на свой диван. Он был уверен, что это сон и вот-вот настанет пробуждение.
Он стоял и смотрел в одну точку, видя перед собой лишь пустой черный квадрат площади. Но было такое чувство, что если этот квадрат раздвинуть как ширму, за ним будет стоять что-то прекрасное. Он закрыл ладонями лицо, затем вновь открыл. В трех метрах от него стоял проводник, он не торопил Даниила, только время от времени вынимал из кармана свою бутылочку и отпивал глоток-другой бодрящей воды. Здесь, в Мертвом мире, он не прятался. Ведь «мертвые сраму не имут».
- Как тебя зовут? – спросил проводника Даниил.
- А Харон его знает, - ответил тот, пожав плечами.
- И давно ты умер?
- Да разве я умер? – спросил старичок, высморкавшись в длинную бороду, - я ведь вроде как кладбищенским сторожем работаю. Тут, среди могил и ночую, и бодрствую. Все мертвые вокруг, живых почти не вижу, а после этого разберись попробуй, - живой я или мертвый.
Проводник опять отпил два глотка бодрящей воды и сказал:
- Раз ты уже покойник, то отправляйся в свой белый домик по этой тропинке, - показал он рукой в сторону какого-то островка в поле, - там рос маленький райский сад, и благоухало множество цветов.
Проводник оставил Даниила, и он остался один.
Он понял, что живого мира больше нет. Он исчез невероятно просто: сколько кошмаров, сколько видений, причинивших боль, было его реальностью – а смерть пришла – и не была вовсе смертью. Прошлое состояние, каким оно мощным ни было, теперь ни имело никакой силы.
Он обрел свободу. Он заставил исчезнуть то, что казалось ему единственной реальностью. Он преодолел самоубийство, ибо через него невыносимо трудно уходить и очень противно - но никто не в силах помешать освободить его сознание от жизни.
«Я хочу радости! Бесконечной радости! Хочу проникновения и постижения! Я хочу тот же мир без боли. Мир, где я один – реальность, я – творец. Я не хочу абсолютного мира, я хочу жизни, идеальной жизни!» – говорила его душа.
Наступила истинная радость. Вот оно – началось! Свет! Впереди свет! Он приближался к саду, его душа оживала. Вот мир, где царствую я, ибо я здесь – один. Так бывает во сне: не надо больше рождаться, ибо я уже родился из чрева матери. Теперь все как во сне. Я не ангел, я родился из чрева – и это основа, без которой фантазии не были бы полноценны. Чрево! Оно породило не только одну тяжелую фантазию по названию – жизнь, и миллионы других фантазий – проявляющихся во сне и глубоком подсознании. Как хорошо, что я не помню, совершенно не помню, как я оказался в том мире.
Просто рассвело, и я родился.
Тогда я шел по Мертвому городу – была ночь, и я уснул, просто уснул или забылся. Материя растаяла и теперь опять появилась.
Черное, вспаханное поле… Мирные, тихие бело-вуалевые облака плыли над ним… Вокруг было тепло – вечное лето… В этом его убеждал летавший высоко в небе соловей.
Даниил вошел в сад. Здесь росло множество плодов: яблоки, груши, апельсины, бананы. Пальмы, березки, дубы и магнолии росли вместе. Пели птицы, и играла музыка, тихо аккомпанируя пению птиц.
Белый домик стоял, окруженный кустами сирени. Даниил понял – вот место, где его ждет вечность. И здесь будет бесконечно продолжаться его жизнь.
Каждый из нас хотя бы однажды замечал некую последовательность событий в собственной жизни, без которой не было бы благополучного настоящего или необходимых знаний, от нас не зависящих. То есть, к примеру, если бы один человек не привел бы нас к другому – мы бы не получили того, что сейчас имеем. Знакомо?
Для чего они к нам приходят?
Меня часто спрашивают: кто такие люди-проводники? Чтобы не пускаться в пространные дебри метафизических понятий, я приведу простой пример. Все святые, которых мы знаем, раскрывшие в себе божественный потенциал, – это и есть проводники: Иисус, Будда, Пророк и т. д. Они шли к простым людям, несли им исцеление и особенные знания. Их имена не поглотило время – каждый шаг и каждое слово сохранены и цитируются на всех континентах бесконечно. Для своего же времени они были людьми. Проводник – это человек, который может предвидеть будущее, более того, он его чувствует и может подсказать вам, куда идти и стоит ли принимать то или иное решение. Сегодня он может быть просто вашим другом, хорошим знакомым, попутчиком в поезде, таксистом, смешной и трогательной старушкой, которая остановила вас на улице...
У каждого из нас есть свое предназначение, свой путь. Для того чтобы пройти его, жизнь посылает
нам помощников – проводников. Их задача – своим присутствием, советами довести человека до определенного места или определенного периода в жизни. Или предостеречь. По завершении отрезка жизненного пути вполне возможно, что появится новый проводник, который так же своим присутствием помогает человеку пройти следующий отрезок пути. Создается ощущение, что появляющиеся в жизни человека люди словно передают эстафету друг другу для того, чтобы тот, кто идет по пути, шел дальше, не останавливаясь в своем развитии.
Эстафетная палочка
Ко мне на прием записался известный актер. Когда вечером принесли с ресепшена журнал посещений, я увидел, что популярный и заслуженный человек, узнав о том, что запись осуществляется за несколько недель вперед, не стал сетовать и ссылаться на свои привилегии, а просто и скромно попросил записать его на ближайший свободный день. Разумеется, я позвонил ему тут же и пригласил к себе, отлично понимая, что у человека тоже жесткий график, и если он идет к белому колдуну, то ему очень нужна помощь.
Актер, интересный, яркий, ироничный и веселый, совсем не производил впечатление человека, 
который находится в опасности. тем не менее, он поведал интересный факт: сыграл громадное количество ролей в театре и кино, но никогда судьба не сводила его больше с режиссерами, у которых он уже работал. Мужчина называл фамилии, их знает вся страна, одна из них – режиссера и актера, который славится своей династией в кинематографе и тем, что органически привязывается к актерам, которые кочуют у него из фильма в фильм. так вот, нашему герою и тут не удалось закрепить свой успех. Снялся в одной картине, а в другую – не позвали. Притом, что отзывы о предыдущей работе были блестящие!
– У меня мощная востребованность, я постоянно снимаюсь, есть достаток. Вроде бы все хорошо, – рассказал артист. – Но от меня уходят друзья, я теряю близких людей. Мы не ссоримся, нет, просто в какой-то момент перестаем быть друг другу интересными. Во мне что-то не так? Я вижу, как люди дружат семьями, встречают праздники, и за столом – одни и те же лица, а у меня – каждый раз новая компания. Даже жена у меня четвертая – я ее люблю, конечно, но мне кажется, что может быть и пятая. Словно какая-то энергетическая дыра сквозь меня проходит. Я паникую, плохо себя чувствую, у меня по этому поводу развивается фобия. Это не блажь – я чувствую, что очень близок к кризисной ситуации. Мне кажется, что я не умею себя вести с людьми, раз они уходят...
В реальности все не страшно и очень просто. Наша энергетика воспринимает людей как попутчиков и 
проводников. Попутчики могут быть кармически интересными, они даже похожи на проводников, но их роль крайне мала в нашей жизни. Они бредут рядом, но не подталкивают к новым свершениям, с ними нет никакого развития.
Я объяснил знаменитому артисту, что все его прекрасные роли и работы в театре и кино с именитыми и прекрасными режиссерами – это ступеньки пути, где проводники передают его друг другу, и он поднимается все выше. Ведь все же в жизни складывается хорошо! актеру везет чрезвычайно, он – в руках сильных и необычных людей, дви-жение вперед происходит непрерывно. Это же здорово! Но у него очень тонкая карма, биополе, как и у всех артистов, истощено, поэтому я ему посоветовал мой авторский амулет, который поможет и в творчестве, и в личной и материальной жизни.
Уйти нельзя вернуться
Бывает такое, что задача проводника не выполнена до конца, но он все равно уходит. Это происходит, 
когда люди еще не готовы идти вместе. Для этого необходима обоюдная готовность. Случается, что роль проводника для идущего человека состоит в том, чтобы провожать его на пути в течение нескольких отрезков жизни. Человек, которому он служил проводником, является и его проводником тоже. Понимаете, о чем я? Каждый друг для друга является проводником! Главное – понять и почувствовать это. Умный, четко ощущающий вибрации своего биополя человек никогда не ошибется – он увидит своего проводника и ни за что его не отпустит!
В реальности есть люди, которые до самой смерти могут быть друг для друга проводниками. Их объединяет гармония душ, понятий, биоэнергетики, цели. К примеру, это могут быть истинные друзья, муж и жена, коллеги, родственники.
Если люди возвращаются, чтобы быть друг для друга снова проводниками, значит, раньше они не смогли обрести гармонию, не было условий. Сейчас у них снова есть путь, отрезок времени, чтобы обрести эту гармонию. Не прозевайте ее, друзья.
И напоследок – обязательная молитва для помощи и защиты. Читать ее нужно три раза над водой в открытом сосуде, после чего выплеснуть воду в цветок или на землю.
«Не бегу от людей, не боюсь ветра,
Не смотрю на сосны, где черен закат.
От воды и солнца жду ответа,
Я – прав и не виноват...»
Люди всегда знали, что смерти избежать невозможно. Загробные миры так и остались загадкой для нас, но мы всегда пытались узнать, что ожидает нас после смерти. Религии различных народов мира описывают загробные миры по-разному. В современное время нам внушают, что после смерти душа может отправиться в Ад или Рай, что зависит от поступков человека при жизни. Однако в древние времена люди описывали загробные миры иначе – более интересно, полноценно, красочно. В данной статье мы опишем вариации загробных миров различных древних народов, а также выясним, кто такие проводники в загробные миры.
Из учебников истории и мифологии практически каждый из нас усвоил, что люди в древние времена крайне ответственно относились к погребальным обрядам. Человека к загробному миру специальным образом подготавливали, так как считали, что без этого его душу не примут, из-за чего она потом застрянет между мирами мертвых и живых. В погребальных обрядах особое внимание уделялось процессу ублажения перевозчика либо проводника, как его еще называют.
Гранью между мирами: загробным и нашим всегда являлось нечто, что существовало на самом деле. К примеру, славяне считали, что ею служит река Смородинка. Древние греки называли гранью между мирами реку Стикс, а кельты – необъятное море, которое душа должна была преодолеть с помощью проводника.
К паромщику, который переправлял души в загробный мир, относились с уважением. Египтяне, к примеру, проводили отдельные ритуалы, чтобы задобрить его. Считалось, что если этого не сделать, душа никогда не доберется до загробного мира, даже если ее обладатель был праведником. В гроб к умершему клались особые амулеты и предметы, которыми его душа должна была заплатить проводнику.
Скандинавы считали, что между мирами живых и умерших находится глубочайшая речка с мрачной зловещей водой. Ее берега лишь в одном месте якобы были соединены мостом из чистейшего золота. Пройти по данному мосту самостоятельно практически невозможно, так как его охраняли злые великаны и свирепые псы. У души был единственный выход: как-то договориться с матерью этих великанов, которой являлась ведьма по имени Модгуд. К слову, скандинавы верили, что отличившихся в сражении воинов на вышеописанном мосту встречал Один собственной персоной, после чего сопровождал их в Валгаллу – мифологический загробный мир для воинов, в котором их ждет вечный праздник с прекрасными валькириями.
Самым несговорчивым перевозчиком в загробный мир считался Харон – герой мифологии Древней Греции. Он переправлял души через быструю реку Стикс в загробный мир Аида. Найти компромиссное решение с ним было невозможно, так как он отличался законопослушностью и никогда не спорил с богами Олимпа. За переправу Харон требовал всего лишь один обол – мелкую монету того времени, которую родные покойного клали ему в рот в ходе похорон. Если во время похорон не соблюдались традиции и обычаи, Харон отказывался пускать душу на свою лодку. Если родня покойного поскупилась и не осуществила щедрое жертвоприношение Аиду, Харон тоже отказывал.
Кельты верили, что после смерти их ожидает многообещающая «Земля женщин», в которой каждый может заниматься любимым делом. Умерших, которые сумеют туда попасть, ожидала беззаботная, приятная жизнь. Храбрые воины могли там участвовать в славных турнирах, женщин там ублажали менестрели, пьяниц ожидали бескрайние реки эля (хмельной кельтский напиток). Души друидов и мудрецов на «Земле женщин» не оставались, так как вскоре после кончины тела им предназначалось переродиться в другое тело и продолжать свою миссию.
Возможно, именно благодаря таким представлениям о загробном мире воины-кельты всегда считались заядлыми рубаками, отважным и абсолютно бесстрашными. Они не боялись умереть, так как знали, что после смерти попадут в райский мир. Они не дорожили жизнью, отдаваясь полностью сражению.
Чтобы добраться до «Земли женщин», необходимо было проплыть на лодке с проводником. Легенда гласила, что когда-то на западном берегу Бретани располагалось загадочное поселение. Его жителей внезапно лишились долгов и прекратили платить налоги, так как у них появилась ответственная миссия. Мужчинам из этого поселка было предначертано переправлять души умерших в загробный мир. Каждую ночь за ними приходило неведомое нечто, будило их и направляло к берегу моря. Там их ждали прекрасные лодки, практически полностью погруженные в воду. Мужчины-проводники садились у рулевой части и переправляли души, которыми были загружены лодки, к вратам загробного мира. Спустя некоторое время лодки утыкались в песчаный берег, после чего быстро пустели. Души направлялись к другим проводникам в черных плащах, которые спрашивали у них имена, звание и род, после чего проводили к вратам.
Во многих мифах и легендах у дверей загробных царств стоят стражи, которыми чаще всего являются собаки. Некоторые подобные стражи не только охраняют врата загробного мира, но и защищают в дальнейшем его обитателей.
В Древнем Египте считалось, что загробным миром руководит Анубис – божество с шакальей головой, которого очень уважали и побаивались. Анубис встречал души, доставленные проводником, после чего сопровождал их на суд к Осирису и присутствовал рядом с ними до приговора.
Легенды гласят, что именно Анубис раскрыл людям секреты мумифицирования. Он якобы поведал людям, что сохраняя умерших таким образом, можно обеспечить им счастливую и беззаботную загробную жизнь.
В славянской религии души к загробному миру провожал волк, который потом перерос в персонажа всем известной сказки об Иване Царевиче. Именно волк являлся проводником. Он переправлял умерших через реку Смородинку в царство Прави, рассказывая во время этого, как необходимо себя там вести. Стражем загробного славянского мира, в свою очередь, являлся крылатый пес Семаргл. Он охранял границы между славянскими мифическими мирами Нави, Яви и Прави.
Самым страшным и злостным стражником являлся трехглавый Цербер – мифический пес, охраняющий врата загробного мира, который существовал в мифологии Древней Греции. По легенде, однажды Аид пожаловался своему брату Зевсу на то, что его мир плохо охраняется. Души постоянно выбираются из него, нарушая вселенское равновесие. Выслушав брата, Зевс подарил ему свирепого охранника – огромного трехглавого пса, слюна которого была токсичной, да и сам он был покрыт ядовитыми змеями. На протяжении долгих столетий Цербер верно служил Аиду, но однажды ненадолго покинул свой пост, после чего был убит Гераклом ради головы, которую герой потом подарил царю Еврисфею. Это и являлось двенадцатым подвигом славного Геракла.
В отличие от других народов того времени, славяне верили, что душа в загробном мире будет пребывать не вечно. В скором времени после смерти она переродится и отправится в мир живых - Яви. Души праведников, которые при жизни ничего никому плохого не делали, на какое-то время отправлялись в мир Прави – мир богов, в котором их подготавливали к перерождению. Души людей, которые погибли в сражении, перемещались в мир Слави, в котором героев и смельчаков встречал Перун. Этот бог предоставлял героям все условия для беззаботной загробной жизни: вечный мир, веселье и так далее. А вот грешники, преступники и обманщики отправлялись в злой загробный мир – Нави. Там их души засыпали навеки, а расколдовать их можно было только молитвами, которые должны были постоянно произносить родственники умерших, оставшиеся в мире живых.
Славяне считали, что душа отправится обратно в мир Явь через два поколения. Таким образом, умерший должен был переродиться в своего правнука. Если таковых у него не оказывалось, либо род по неким причинам прерывался, душе приходилось перерождаться в животное. Подобное происходило и с душами безответственных людей, которые при жизни бросили семью.
Учёные говорят, что после смерти с нами не происходит ничего, кроме разрушения организма. Однако человечеству свойственно выдумывать загробные миры и считать, что там нас встречает некий проводник душ в царство мёртвых. А кто может быть проводником в мир живых? Мифология не придумала названия для этого персонажа. Его придумала сама жизнь. Это врач-реаниматолог. Корреспондент «Кота Шрёдингера» провёл утро с одним из таких проводников - Сергеем Царенко и узнал, каково это - вытаскивать людей с того света.
Глаза слепит от яркого солнца, рвущегося в окна. Потолок, стены - всё отражает этот свет и усиливает его. Белые простыни на койках пациентов в отделении реанимации и интенсивной терапии, белые матерчатые перегородки между ними - чувствуешь себя словно в бесконечной заснеженной степи, где так же больно смотреть по сторонам и так же отчего-то страшно…
О, приходит в себя! - встревоженно говорит дежурная медсестра.
Главный анестезиолог-реаниматолог Лечебно-реабилитационного центра Минздрава Сергей Царенко склоняется над пациентом - мужчиной лет сорока с перевязанной головой. Многочисленные трубочки соединяют его тело с разнообразными приборами. Он приоткрывает глаза и тут же зажмуривается, пугается этой яркой белизны вокруг.
Просыпайтесь, просыпайтесь, доброе утро! - призывает его вернуться доктор. За его спиной снуёт медперсонал.
Этого пациента недавно вывели из комы. Но возвращаться оттуда, где с тобой ничего не происходит, видимо, тяжело. Тем более туда, где такая суматоха.
«Не надо зазнаваться, нет в этой работе ничего героического, и подвигов никаких нет. Спасение пациента - просто тактическая задача...»
Мужчина делает глубокий вдох. Его уже сняли с аппарата искусственной вентиляции лёгких (ИВЛ). Почувствовав, что может дышать сам, он снова приоткрывает глаза.
Утро доброе! - повторяет Сергей.
До-до-брое! - сипит в ответ мужчина и кивает в знак приветствия.
Начинается утренний обход пациентов отделения реанимации - так проходят первые часы каждого нового дня врача Сергея Царенко.
Повязка на голове намокает содержимым черепной коробки. Это не сукровица, а именно жидкость, которая омывает головной мозг, - объясняет мне медсестра, уже стоя у кровати другого пациента. - Поступил к нам вчера. Состояние отрицательное.
В этой палате лежат тяжёлые больные. Я стою в стороне, дабы не путаться под ногами, и издалека наблюдаю за работой доктора и его коллег.
У него на пропофол реакция плохая, тахикардия начинается. Дышать сам не может, только на ИВЛ, надо седатировать, - продолжает сестра, объясняя ситуацию уже не мне, а главному реаниматологу.
Тогда вместо пропофола морфий, - отдаёт распоряжение Царенко. И продолжает: - Взять посевы мочи, крови, из трахеостомы. Провести бактериальный анализ.
Он обсуждает с коллегами, какие препараты отменить, назначает новые. Осматривает ещё пару больных и мчится дальше.
Вы же всеми жизненно важными функциями человека управляете. Это прям какое-то всемогущество… - бормочу я, пытаясь успеть за доктором и завязывая на ходу верёвочки одноразового халата, который на меня натянули при входе в отделение.
Мысли о всемогуществе очень опасны для врачей. Многие, особенно в молодости, через это проходят. Но не надо зазнаваться, нет в этой работе ничего героического, и подвигов никаких нет. Спасение пациента - просто тактическая задача, - ловко заворачивая на поворотах, ведёт меня по запутанным больничным коридорам Сергей.
Экстренную реанимационную помощь обычно оказывает целая бригада врачей: один делает непрямой массаж сердца, другой уколы, третий устанавливает катетер в центральную подключичную вену, четвёртый проводит искусственную вентиляцию лёгких - и всё это нужно делать слаженно, быстро и точно.
Когда пациент на грани, каждый из врачей должен следить за поступающей на мониторы информацией - пульс, давление - и реагировать на все изменения молниеносно. Это всё тактика. Наверное, больше всего на это похожа работа авиадиспетчера, - рассуждает Сергей. - От его действий ведь тоже зависит жизнь людей, он ими тоже, можно сказать, управляет. А всемогущество, гордыня - это лишнее, гадкое чувство.
Вы с таким отвращением про него говорите, будто вам довелось его распробовать.
Было дело. Я пошёл в медицину, потому что хотел спасти человечество, - Царенко резко оборачивается и ехидно ухмыляется. - Да, вот так - с размахом, пафосно - себе эту работу представлял. Ну, я и сейчас идею про спасение не оставил, просто стал относиться к ней реалистичнее и спокойнее. А когда только пришёл в нейрореаниматологию, думал, что я уже суперкрутой профессионал: всё могу и уж точно всё знаю. Это всегда так кажется до первой серьёзной ошибки.
До чьей-нибудь смерти?
Уфф, слава богу, летальных ошибок у меня не было. И в этом мне невероятно повезло. А мог бы, наверное, кого-то похоронить из-за своего высокомерия, если бы вовремя не притормозил и не включил голову. Но были ошибки, которые приводили к осложнениям. Повзрослеть мне тогда помогли старшие коллеги, с которыми я работал в институте Склифосовского. Теперь я так же работаю со студентами факультета фундаментальной медицины МГУ и Медицинской академии последипломного образования. Рассказываю молодым свои истории, за которые мне было стыдно. Просто признаюсь, что я - человек, который теперь их учит, - совершал ошибки и до сих пор от них не застрахован. Надеюсь, они это поймут. Знаете, есть у медиков такая привычка, особенно у реаниматологов, - всегда сомневаться в себе и своём больном. Я никогда не скажу наперёд, что со всем справлюсь и вытащу пациента. Никогда не скажу, что больной выздоравливает, пока не выпишу его из отделения.
В палате на мониторах мелькают цифры, гудят приборы ИВЛ. На койке лежит бабушка, за неё дышит аппарат. Царенко уговаривает пациентку:
Голубушка, язычок покажите мне, ну покажите.
Бабушка приоткрывает рот.
Смотрите-ка! Вас слушается, - удивляется сестра. - А мы от неё ничего добиться не смогли, - она возвращается к деловому тону и рапортует: - Правосторонний инсульт, обширный. Обнаружили дома. Когда привезли в больницу, была в глубокой коме.
Поднимите эту ножку, - похлопывает бабушку Сергей. - Давай, поднимай. Поднимай, моя золотая. Поднимай-поднимай, моё солнце!
«Если больной не будет верить, что доктор может его к нормальной жизни вернуть, он туда и не вернётся - просто потому, что откажется идти за ним».
Старушка снова поддаётся уговорам врача. Видно, как изо всех сил пытается сдвинуть ногу с места. Получается только на пару сантиметров, но это уже прогресс. Значит, она слышит доктора и старается выполнить его просьбы.
Вы общаетесь с пациентами так, словно они ваши родственники: «родная», «моё солнце». Проблем из-за этого не возникало? - интересуюсь. - Никто не расценивал это как фамильярность?
Пока такого не было, - доктор сдёргивает перчатки после осмотра. - Хотя в наши дни это не исключено. Я вообще опасаюсь, что скоро сутяжничать с медиками у нас будет так же модно, как на Западе. Для врачей это очень болезненная тема. В начале 2000-х я стажировался в США, и меня поразило, что на улицах там кругом висят объявления: «Если у вас есть медицинские проблемы и вы не знаете, как превратить их в судебные, мы поможем вам и вместе заработаем деньги». У англосаксов такая культура. Мы немного другие, но эту моду перенимаем.
Но иногда врачи и вправду бывают не очень вежливыми и не очень компетентными.
Разумеется, врачебный цех неоднороден, да, впрочем, как и все профессиональные цехи: везде есть хамы и безответственные. Но зачем клеймить всю профессию? Нарастает массовое недоверие к врачам, а раньше их уважали. Раньше, простите за интимные подробности, люди, когда на приём в больницу шли, чистое бельё надевали. Так сказать, уважение этим выказывали. А теперь что? Многие пациенты уверены, что доктора жулики. И это никому не идёт на пользу. Врач - он ведь не только помогает человеку физически, но ещё и даёт надежду на выздоровление. Если больной не будет верить, что доктор может его к нормальной жизни вернуть, он туда и не вернётся - просто потому, что откажется идти за ним.
После осмотра пациентов заходим в кабинет Царенко. На полках между томиками научной и медицинской литературы стоят Библия и Бхагавадгита. Над дверью висит икона Богородицы.
Странно, я думала, что реаниматологи по большей части убеждённые атеисты.
Вы про бога решили… Ну, мне надо сейчас вас оставить ненадолго - сходить на общебольничную конференцию. Она каждый день после обхода собирается, там мы особо тяжёлых больных обсуждаем. Но пять минут на бога у нас есть, - улыбается Сергей. - Я верю. Причём недавно к этому пришёл.
А что привело?
Смерть, которая обошла стороной несколько раз, - доктор тяжело вздыхает, но ничуть не меняется в лице, остаётся таким же спокойным и строгим, только голос чуть ниже и говорит медленнее: - Помните теракт в переходе на «Пушкинской» 8 августа 2000 года? Он около 18 часов случился. Я в тот день прямо к этому времени должен был с женой идти в театр. Но меня вызвали на консультацию в другой город. Вместо нас пошла дочь. Она тогда плохо знала дорогу и решила выйти пораньше. И прошла там буквально за пять - десять минут до того, как сработало взрывное устройство. Я про себя знаю, что шёл бы впритык - и попал как раз на взрыв.
Позже, в октябре 2002 года, был теракт на Дубровке. Тогда Сергей Царенко дежурил с бригадой врачей прямо у здания Дома культуры, где давали «Норд-Ост». Они спасали тех, кого удалось вытащить из зала, захваченного террористами.
«Врачи находят разные способы справиться с этим, не переживать - кто-то пьёт, а я вот начал верить в бога, в перерождение души и заниматься духовными практиками»
Мы рисковали. Все экстренные службы, естественно, располагались прямо у ДК. Когда выносили людей, нельзя было терять ни секунды. Мы должны были быть поблизости. Но если бы террористы всё-таки взорвали здание… Я думаю, нас тогда уберёг господь. Это сложно объяснить. Когда представляешь, что о тебе и твоих пациентах кто-то заботится, проще жить. На наших глазах постоянно умирают люди - не из-за ошибок, а по объективным причинам, иногда ты просто никак не можешь их спасти. И это тяжело. Врачи находят разные способы справиться с этим, не переживать - кто-то пьёт, а я вот начал верить в бога, в перерождение души и заниматься духовными практиками. После обхода сажусь вот тут в кабинете и медитирую минут пятнадцать, а потом снова в том же ритме…
В перерождение души? Вы же всё время с телом работаете, знаете, как умирает человек: у него останавливается сердце, кровоток головного мозга, он теряет сознание, прекращается дыхание. Вам что, удалось заметить, как душа от тела отделяется?
Нет. Я просто верю. Мне так проще жить. Ладно, простите, я скоро приду.
Профессиональному прошлому Сергея не позавидуешь - точнее, тем обстоятельствам, в которых ему приходилось работать. Помимо терактов в начале двухтысячных были ещё и девяностые, тоже проверившие врачей на прочность: тогда даже в больницах федерального значения не хватало медикаментов и оборудования.
- «Купите, пожалуйста, антибиотики. Принесите завтра в больницу. Это я не себе, это я вашему родному», - жалостливым голосом передразнивает сам себя Сергей. Он только что вернулся с совещания, заварил крепкий чай и упал в кресло. - Очень хорошо помню, как выпрашивал у родственников недостающие препараты для пациентов. Да что лекарства… Работали тогда в Склифе как в военное время. Когда происходит какое-то страшное бедствие - война, природная или техногенная катастрофа - и идёт массовый поток больных, врачам приходится делать страшный выбор.
Выбирать нужно было - кого спасать. Ещё во времена Крымской войны была заведена такая технология: на раненых вешали цветные ярлыки. Зелёный - это те, кому пока можно не оказывать медицинскую помощь, они ещё не умирают; чёрный - те, кого спасать нет смысла, они всё равно умрут; красный - люди, которых надо экстренно реанимировать, потому что, если не начать бороться за их жизнь прямо сейчас, они погибнут. Вешать на своих пациентов чёрные ярлыки Царенко приходилось в дни «Норд-Оста» и в постперестроечное время.
В девятикоечную реанимационную палату приходилось класть 16 человек. Такой аншлаг был постоянно. Как-то я уходил с работы, и на дежурство заступал другой врач, он был моим подчинённым. У нас тогда лежал на аппарате ИВЛ очень пожилой пациент с обширным инсультом, и по всему было понятно, что он скоро погибнет. Все аппараты в больнице были заняты. Я тогда долго думал и принял решение, сказал коллеге: «Если будут ночью поступления, вот у этого деда аппарат сними». Утром прихожу, врач говорит, что поступлений не было. А на конференции выясняется, что привозили молодого парня, 19 лет. Его не взяли в реанимацию, потому что мест не было. Он пролежал где-то в коридорах отделения, как-то там его обследовали, а под утро он скончался. У него огромная гематома черепная была. Парня бы спасли, если б тот врач безнадёжного деда отключил. Но коллега мой не решился ни на кого ярлык вешать. Формально, по закону, он, конечно, не должен был меня слушать. Да только и деда того мы через сутки похоронили.
«Смерть должна состояться в конце концов. Надо будет кому-то уступить место».
Сказать, что сейчас с медицинским оснащением всё идеально, - значит соврать. Мы этого делать не будем. Возможно, в крупных больницах Москвы, Питера и ещё в паре-тройке областных центров стоит высокотехнологичное оборудование, царят достаток и идиллия. Но для того чтобы обеспечить качественной медицинской помощью всех нуждающихся, требуется гораздо, гораздо больше.
В России есть большая проблема с поддержанием жизни больных с дыхательной недостаточностью, которые вынуждены постоянно находиться на аппаратах ИВЛ. По сути, государство должно сделать такие приборы доступными для пациентов - открывать в разных городах специальные клиники, где аппаратов было бы достаточно. Но пока эта проблема никак не решается.
Пять лет назад Сергей Царенко взялся за дело сам. Вместе с коллегами открыл частную клинику для пациентов, которые не способны дышать без «искусственных лёгких». Ресурс у этой клиники, разумеется, небольшой, но даже несколько десятков спасённых жизней - это результат. Сейчас доктор вынашивает новые планы по спасению человечества.
Я со своими знакомыми теплофизиками из МГУ хочу сделать один проект на стыке науки и прикладной медицины - теплофизическую модель мозга. Такой агрегат, который будет подключаться к каждому конкретному пациенту и показывать направленные изменения температуры отдельных участков его мозга. Это очень важно для нейрореаниматологии. При помощи этой штуки можно будет заглядывать в мозг и отслеживать, как локализуется поражение, распространяется оно или нет. Такого пока в медицине не было. Получится ли? Не буду загадывать.
Чего ещё сейчас остро не хватает в медицине?
Альтернативы антибиотикам. Это огромная, кошмарная проблема -резистентность микроорганизмов к лекарствам. Если не разобраться с этим сейчас, через несколько лет мы просто не сможем бороться с воспалениями и инфекциями - тогда мы вряд ли сможем удержать пациентов на этом свете. Не хотелось бы до такого дожить.
А вы сами умереть боитесь?
Нет. Я просто не планирую умереть рано. Мне кажется, я здесь ещё много пользы могу принести, - улыбается врач. - Но бессмертным быть совсем не хочу. Смерть должна состояться в конце концов. Надо будет кому-то уступить место. Вид - он ведь важнее, чем отдельная особь.
